Этап первый. Семейная идиллия с мелкими оговорками
После свадьбы они переехали в Аннину однушку.
Ипотека была только на неё, ремонт — тоже её заслуга: каждую плитку, каждую полку она выбирала сама, ещё до знакомства с Дмитрием.
— Слушай, у тебя тут как в журнале, — искренне восхищался муж, разглядывая аккуратную кухню и встроенные шкафы. — Я бы в жизни ничего такого не сделал.
Анна улыбалась. Ей нравилось, что он ценит её труд, не пытается «руководить».
Первые месяцы брака были тихими и тёплыми. По вечерам они смотрели сериалы, по выходным ездили к её родителям на дачу. Дима шутил, что стал «приёмным сыном» Александра Сергеевича, который с удовольствием втягивал зятя во всё — от починки забора до шашлыков.
О семье мужа Анна знала мало. Отец умер давно, мать жила в Подольске и работала продавцом. Катя училась в колледже дизайна, жила то в общежитии, то у знакомых.
— Мама у нас трудоголик, — отмахивался Дима. — Всё время на сменах. А Катя… Катя ещё не определилась с жизнью.
Анна не лезла с вопросами. Она считала: каждый взрослый человек сам отвечает за свою семью. Раз Дима не просит о помощи, значит, справляется.
Этап второй. Катя с чемоданом
Вечер пятницы. Анна возвращалась с работы, таща пакеты из супермаркета. Открыв дверь, услышала громкий смех и музыку.
Из её — их — гостиной доносился визгливый девичий голос:
— Да ты гонишь, Димон! Это реальная цена за куртку, я тебе говорю!
Анна сняла обувь и заглянула в комнату. На диване, раскинув ноги на журнальный столик, сидела Катя. Волосы теперь были кислотно-розовыми, на ногах — тяжёлые ботинки. Рядом на полу стоял огромный чемодан.
— Привет, невестка! — хмыкнула она, не вставая. — Мы тут немного хаус-пати устроили.
Дима вскинулся:
— Ань, вот, Катюха к нам переезжает на время. У них в общаге трубу прорвало, всех разогнали.
— На какое «время»? — Анна почувствовала, как тяжелеют пакеты в руках.
— Ну… пока ремонт сделают. Недели две, максимум. Ты же не против?
Катя демонстративно закинула на диван ещё одну подушку.
— А то я уже расписание составила, как буду вам по хозяйству помогать, — протянула она с очевидной иронией.
Анна сжала зубы. Сказать «нет» сейчас — значит устроить скандал при госте. А она ненавидела сцены.
— Ладно, — выдохнула она. — На две недели, договорились.
Катя, похоже, услышала только первое слово.
Этап третий. Третий лишний в однокомнатной
Две недели превратились в месяц, затем в два.
Объявление о «прорванной трубе» как-то само собой сменилось на историю о том, что общежитие закрывают «на капитальный ремонт», потом — на байку о конфликте Кати с комендантшей.
Катя уверенно обжилась. Вечером она занимала единственный диван, раскидывая вокруг себя учебники, ноутбук и пачки чипсов. Ночью переписывалась с кем-то, смеясь так, что Анна вздрагивала в полусне. По утрам в ванной стояла очередь: Кате надо было «сделать укладку и ресницы», Дима торопился на работу, а Анна, как обычно, оставалась последней и собиралась в спешке.
— Катя, ты можешь хотя бы посуду за собой мыть? — однажды не выдержала Анна, глядя на полную раковину.
— Ой, я вечером всё сделаю, клянусь, — зевнула та. — У меня сейчас пара, опаздываю.
Вечером посуда по-прежнему стояла в раковине, только к ней добавились ещё три кружки и сковорода.
— Дим, поговори с сестрой, — попросила Анна. — Я прихожу домой после десяти, а тут свинарник.
— Ну чего ты, — поморщился он. — Она же ребёнок ещё. Ей всего девятнадцать.
— Девятнадцать — не пять. Я в девятнадцать уже работала и сама себя обеспечивала.
— У неё сложный период. Давай немного терпения, ладно?
Анна терпела. Но «немного» растягивалось.
Катя начала приводить подруг «потьфиться», иногда уходила ночевать неизвестно куда, возвращалась под утро, громко шепчась по телефону в прихожей. Анна просыпалась от щелчка замка и снова не могла заснуть.
Однажды Катя явилась с пакетом одежды.
— Смотри, Анют, какие штуки купила, — она раскладывала вещи прямо на кухонном столе, отодвигая тарелки. — У нас в колледже фотосессия, надо выглядеть на миллион.
— Неплохо, — сдержанно сказала Анна. — А на что деньги взяла?
— Да какие деньги, — отмахнулась та. — В рассрочку. Там только паспорт нужен, я от твоего мужа взяла, он не против.
У Анны в голове словно щёлкнуло.
— В смысле «взяла»?
— Ну, я спросила, он сказал: «Делай что хочешь». Я же просто пару шмоток купила.
Анна позже, когда Дима вернулся, попыталась поговорить.
— Ты вообще понимаешь, что такое рассрочка? Это долги.
— А что такого? — пожал плечами он. — Я ей помог. Мы же семья.
— Семья — это ещё и ответственность! — голос сорвался. — Ты подписываешь документы, не читая, позволяешь ей жить здесь без правил… А платить за всё кто будет?
— Да ладно, — Дима устало потер лицо. — Ты опять всё драматизируешь.
Этап четвёртый. Последняя капля
Скандал назревал давно.
В тот день Анна снова задержалась на работе: срочно нужно было закрыть контракт. Домой приехала почти в одиннадцать ночи, мечтая только о душе и тихом чае.
Открыв дверь, она чуть не поскользнулась о чей-то кроссовок. В прихожей валялись чужие куртки, из комнаты доносился громкий смех и запах табака.
Анна заглянула — и застыла. На её диване сидели трое незнакомых парней, Катя курила у открытого окна, на столе стояли банки пива и бутылка дешёвого рома. Музыка гремела так, что вибрировали стекла.
— Ребята, это моя невестка, — крикнула Катя, едва заметив Анну. — Не обращайте внимания, она строгая, но нормальная!
— Вы все немедленно проваливайте, — громко, чётко сказала Анна, перекрывая музыку. — Время — одиннадцать вечера, это жилой дом.
Один из парней хмыкнул:
— Слышь, Кать, твоя тётка что-то психует.
Катя поднялась, закатив глаза:
— Анют, ну чего ты как милиция? Мы тихо посидим, никому не мешаем.
— Вы мешаете мне, — Анна выдернула вилку из розетки, и музыка оборвалась. — Собирайтесь и уходите.
Парни буркнули что-то недовольное, но всё-таки начали натягивать куртки. Катя шипела:
— Вот ты зануда, конечно…
Когда за ними закрылась дверь, Анна дрожала от злости.
— Катя, это моя квартира. Я не разрешала устраивать здесь тусовки. Ещё раз такое повторится — будешь искать другое жильё.
— Ой, да не кричи ты. Подумаешь, посидели.
— Я не кричу. Я предупреждаю.
Катя фыркнула и захлопнула дверь в комнату — в ту самую, которая должна была быть спальней Анны и Дмитрия, но уже третий месяц была «Катиной комнатой». Сами супруги спали на раскладном диване на кухне, потому что «временно так удобнее», пока «сестра не разберётся с общагой».
Ночью Анна долго не могла уснуть. В голове вертелась одна мысль: когда это всё стало нормой? Почему она, взрослая женщина, владелица квартиры, спит на кухне, пока девочка-подросток занимает её спальню и хозяйничает в доме?
Ответ был прост: потому что она позволила. И потому что Дима не в состоянии поставить границы.
Через неделю состоялся разговор, после которого всё и взорвалось.
Анна пришла с работы раньше обычного и застала в квартире свекровь. Невысокая дородная женщина, очень похожая на Дмитрия, уже рассаживалась на кухне с чашкой чая. Катя с виновато-торжествующим видом стояла рядом.
— Ой, это ты, Анечка, — мило пропела свекровь. — Я тут зашла, посмотреть, как вы живёте. Катюшка столько рассказывает!
Анна почувствовала: ничего хорошего из этого визита не выйдет.
— Мы живём нормально, — сухо ответила она, снимая пальто. — Дмитрий где?
— На работе ещё, — вмешалась Катя. — Но у нас есть новость!
— Какая ещё новость?
— Мы с мамой решили, что лучше будет, если я останусь у вас насовсем, — с сияющими глазами сообщила Катя. — Удобно же всем! Общежития не нужны, мама спокойна, ты не одна дома, когда Дима в командировке.
Анна медленно повернулась к свекрови:
— «Мы с мамой решили»?
— Да. — Женщина поправила платок. — Доченька, ты не обижайся. Катеньке сейчас нужна семья, нормальные условия. У тебя хорошая квартира, место есть, вы молодые, справитесь.
— Место есть? — Анна усмехнулась. — Мы с вашим сыном уже третий месяц спим на кухне, если вы не в курсе.
— Ну, временные трудности. На кухне, кстати, очень тепло.
И тут Анна услышала тихий щелчок в себе. Что-то внутри окончательно встало на место.
Она посмотрела на свою кухню, на шкафчики, которые выбирала сама. На диван-кровать, который купила на собственную премию. На раковину, полную чужих кружек. На свекровь, уверенно устроившуюся за её столом, и Катьку, ухмыляющуюся на фоне.
И поняла: всё. Хватит.
— Знаете что, — сказала она, не повышая голоса. — Я квартиру покупала не для того, чтобы твоя сестра здесь жила. Проваливай отсюда и сестру свою забирай.
Слова повисли в воздухе тяжёлой тишиной.
— Что ты себе позволяешь? — свекровь побагровела. — Я мать твоего мужа!
— А я — хозяйка этой квартиры, — Анна оставалась удивительно спокойной. — Договор, выписка из ЕГРН, ипотека — всё на мне. Катя здесь временно, и срок её «временно» истёк. У неё есть родная мать и общежитие.
— Да как ты смеешь! — заорала старушка. — Мы же семья!
— Семья — это когда договорённости соблюдают. Я соглашалась на две недели. Сейчас третий месяц. Катя, у тебя есть два дня, чтобы собрать вещи и найти другое жильё.
Катя уставилась на неё, не веря.
— Дима тебе этого не простит, — прошипела она.
— Вот и посмотрим, что для него важнее: комфорт сестры или уважение к жене, — ответила Анна.
Свекровь попыталась ещё что-то кричать, но Анна просто вышла на балкон и закрыла за собой дверь. Пусть кричит в пустоту.
Этап пятый. Разговор по-взрослому
Дима вернулся поздно. Анна сидела в тишине, пила чай. Катя с матерью уже исчезли — хлопнули дверью полчаса назад, бурча что-то про «истеричку».
— Ань, что тут случилось? — Дима даже обувь не снял, проходя на кухню. — Мама мне такое по телефону наговорила…
— И что именно? — спокойно спросила она.
— Что ты её оскорбила, выгнала Катю, пригрозила выбросить вещи… Это правда?
— Я не оскорбляла. Я просто сказала, что Катя должна съехать в течение двух дней.
— Зачем так жёстко? Она же ребёнок…
Анна устало усмехнулась:
— «Ребёнок», который курит в комнате, приводит посреди ночи дружков и оформляет кредиты на твой паспорт.
Дима сморщился:
— Да ладно тебе, там копейки…
— Дима, — она поставила чашку. — Я сейчас говорю не о копейках. Я говорю о границах.
Он сел напротив.
— Тебе было тяжело, я понимаю. Но это же моя семья, Ань. Как я могу поставить их на улицу?
— Никто не ставит их на улицу. У Кати есть общежитие, у вашей мамы — её квартира. Я никого не лишаю крыши над головой. Я просто не хочу, чтобы наша единственная квартира превращалась в проходной двор.
Он молчал. В его глазах боролись привычка «угождать всем» и страх потерять её.
— Ты понимаешь, — продолжила Анна мягче, — что если сейчас мы не поставим границы, дальше будет только хуже? Сегодня Катя, завтра твоя мама решит, что ей тоже надо переехать поближе. Потом начнутся истории про «давайте пропишем племянника». А у нас — однушка. И ипотека. И я, если честно, не собираюсь всю жизнь спать на кухне.
— Я думал, мы справимся…
— Мы справимся, если будем командой. А не если ты будешь делать вид, что ничего не происходит, пока я разгребаю последствия.
Он опустил голову.
— Что ты предлагаешь?
— Я уже предложила. Катя съезжает. Ты можешь помочь ей с общежитием, с работой, с чем угодно. Можешь хоть каждый день к ней ездить. Но жить она у нас не будет.
Дима долго молчал. Потом шумно выдохнул:
— Мама меня съест.
— Ты взрослый мужчина, Дима. Пусть наконец научится, что ты — не продолжение её воли, а отдельный человек.
Он посмотрел на неё — и впервые за долгое время в его взгляде не было той самой лёгкости, за которую она когда-то в него влюбилась. Там было что-то другое: тяжесть, ответственность, необходимость выбора.
— Хорошо, — тихо сказал он. — Я поговорю с Катей.
— И с мамой, — добавила Анна. — Без «она такая эмоциональная, не обижайся». Просто объясни, что это наше решение.
На следующий день он действительно поехал к матери. Вернулся мрачный, но какой-то более собранный.
— Я сказал им, что Катя больше у нас жить не будет, — сообщил он, снимая куртку. — Мама кричала, что ты меня настроила, что ты «разрушила семью». Я ответил, что семья — это мы с тобой. Она повесила трубку.
Анна подошла и обняла его.
— Спасибо.
— Не благодари. Я слишком поздно это понял.
Катя ещё пару раз звонила, выплёскивая обиды и угрозы:
— Я уеду в Питер, свалю вообще из вашей жизни, вы потом пожалеете!
Анна спокойно отвечала:
— Катя, решай сама, где тебе жить. Но здесь — нет.
Через три дня та забрала вещи, даже не позвонив.
Эпилог. Квартира, в которой стало тихо
Прошло полгода.
Отношения с Катей и свекровью так и не наладились. Они поздравляли Дмитрия с днём рождения сухими сообщениями в мессенджере, иногда писали «как дела», но в гости не приезжали. Анна первое время переживала, чувствуя себя виноватой, но постепенно тревога прошла.
В квартире стало тихо. Они с Димой наконец-то заняли спальню, купили новый матрас и шторы. По вечерам вместе готовили ужин, смотрели фильмы, обсуждали планы.
Как-то раз, стоя на кухне с чашкой чая, Анна поймала себя на мысли: в этой тишине нет одиночества. Есть спокойствие.
— О чём думаешь? — Дима подошёл сзади, обнял её за плечи.
— О том, что я рада, что тогда не промолчала, — честно ответила она. — Если бы я струсила, мы бы сейчас жили пятером в однушке и ругались каждый день.
Он усмехнулся:
— Я тоже рад. Хотя тогда казалось, что всё разваливается.
— Иногда, чтобы что-то сохранить, — сказала она, — нужно сначала от чего-то отказаться.
Она посмотрела на холодильник. На нём висело новое фото: они с Димой на берегу моря. Не Турция, не дорогой курорт — обычное российское побережье, куда они поехали спонтанно, отложив немного из общей зарплаты. Без «больших сюрпризов», без лишних гостей. Только они двое.
Анна коснулась его плеча:
— Знаешь, чего я хочу дальше?
— Чего?
Она улыбнулась:
— Научиться не бояться отстаивать своё. Не только квартиру. Себя.
— У тебя уже неплохо получается, — рассмеялся он. — Я вот до сих пор побаиваюсь вспоминать тот день, когда ты сказала моей маме «проваливай».
— Я не сказала «проваливай», — поджала губы Анна.
— Сказала, — уверенно кивнул он. — И это было очень… по-взрослому.
Они оба засмеялись.
За окном шёл снег, убаюкивая город. Внутри квартиры было тепло, пахло пирогом и свежесваренным кофе. И Анна знала: этот дом действительно её. Не только по документам, но и по ощущению.
Не потому, что здесь нет Кати и свекрови.
А потому, что здесь есть уважение. К себе. К своему труду. К своим границам.
И именно с этого, как она теперь понимала, начинается настоящая семья.
