Этап 1. Как прошлое село за один стол
Ему повезло.
Или не повезло — смотря как считать.
Полгода назад Алексей пришёл на плановый осмотр — компания оплачивала чекап для руководства. Он никогда не жаловался на здоровье: немного давление, немного сердце побаливает, возраст. Но врач, посмотрев анализы, нахмурился.
— Алексей Викторович, — сказал он, снимая очки, — у вас лейкоз. Пока в начальной стадии, но тянуть нельзя.
Дальше были биопсии, консилиумы, разговоры странным, обезличенным языком. «Шансы хорошие, при условии своевременного начала лечения», «возможно, потребуется трансплантация костного мозга», «нужен донор, желательно близкий родственник».
— У вас есть дети? — спросила молоденькая гематолог, глядя в карту.
Алексей хмыкнул:
— Официально — один.
Она подняла глаза:
— Неофициально?
Он отвёл взгляд.
— Есть ещё один. В свидетельстве о рождении я не записан. Но это тоже мой сын.
— Тогда вам повезло, — деловито сказала она. — Больше шансов найти совместимость.
Вот это «повезло» и не давало ему покоя.
Теперь он сидел за столом в своей квартире. Руки дрожали не столько от болезни, сколько от того, что должно было случиться через пять минут.
В гостиной было непривычно просторно и светло. Людмила ходила из угла в угол, поправляя уже идеально ровно лежащую скатерть. Седина в её волосах появилась рано, но она всё ещё держалась прямо, с той самой внутренней собранностью, которая когда-то притянула его к ней.
— Ты точно этого хочешь? — спросила она, не оборачиваясь.
— Я этого не хочу, — честно ответил Алексей. — Но дальше врать уже не могу. Ни тебе, ни Саше. Ни ему.
Он не называл вслух имя второго сына. Не получалось.
— Дверь открыта, — сказала Людмила. — Сейчас придут.
Сначала пришёл Саша.
Высокий, плечистый, с лёгкой небритостью — копия Алексея в молодости, только взгляд мягче.
— Привет, пап, — он поцеловал Людмилу, обнял отца осторожно, как хрупкого. — Ты нормально себя чувствуешь? Может, всё-таки больницу…
— Сядь, — Алексей жестом показал на стул. — Сейчас ещё люди придут.
— Какие люди? — насторожился Саша.
В этот момент раздался звонок в дверь. Людмила вздрогнула, но пошла открывать.
В прихожей повисла густая, почти осязаемая тишина.
— Здравствуй, Люда, — тихо сказала женский голос.
Алексей сжал стакан так, что побелели пальцы.
В кухню вошла Вера.
Она изменилась. Рыжие волосы потемнели, веснушки почти исчезли, но глаза остались такими же — большими, зелёными, тревожными. За её спиной стоял мужчина лет тридцати, с жёсткими скулами и знакомым изгибом губ.
Саша застыл, глядя на него.
Будто смотрел в слегка кривое зеркало.
— Это что за цирк? — выдохнул он.
Алексей поднялся.
— Сынок, — начал он, но голос предательски дрогнул. — Саш… Это…
— Не называй меня «сынок», — отрезал Саша. — Сейчас не время уменьшительно-ласкательных. Говори нормально.
Людмила стояла у стола, вцепившись в спинку стула так, что побелели пальцы. Но молчала.
— Это… Артём, — сказал Алексей, глядя то на одного, то на другого. — Мой… наш… — он запнулся. — Твой брат.
Слова повисли в воздухе, как приговор.
Этап 2. Два сына
— Брат? — переспросил Саша, медленно поднимаясь. — В смысле — брат?
Артём дернулся, словно его ударили.
— Я сам не хотел вот так, — глухо сказал он. — Но, видимо, по-другому у нас в семье и не бывает.
Вера шагнула вперёд:
— Алёша, может, не надо… так сразу. Он же…
— А как надо? — перебила её Людмила. Голос у неё был спокойный, почти ровный, но в глазах полыхнул огонь. — Ты к нам как-то уже приходила «не сразу». Тридцать лет назад. Помнишь?
Вера опустила глаза.
— Я тогда была глупой, — прошептала она. — И влюблённой.
Саша перевёл взгляд с Веры на отца, потом на Артёма.
— То есть, — медленно сказал он, — когда мне было три, четыре, пять… у тебя уже был другой ребёнок?
— Саша… — начал Алексей.
— Отвечай.
— Да, — выдохнул он. — Был.
Тишина упала тяжелее любого крика.
Артём сжал губы:
— Если тебе от этого легче, — холодно сказал он, — мне ты тоже был не особо нужен. Алименты по почте, редкие встречи «на часик в парке»… Так что не думай, будто ты один тут обманутый.
— Артём! — Вера дёрнула его за руку.
— Мам, хватит, — бросил он. — Ты всю жизнь его защищала. Хватит.
Алексей хотел что-то сказать, объяснить, оправдаться — но слова застряли в горле.
Людмила неожиданно ударила ладонью по столу.
— Сядьте все, — тихо, но властно сказала она. — Орать вы будете потом. Если будет на что.
Все послушно расселись, как школьники на разборе в кабинете завуча.
— Алексей, — Людмила повернулась к мужу. — Ты нас собрал не просто так. Не ради того, чтобы сказать: «а, кстати, у нас ещё один сын». Говори, зачем.
Он снова почувствовал, как дрожат руки.
— У меня лейкоз, — произнёс он наконец. — Нужна трансплантация костного мозга. Лучше всего — от близких родственников.
Саша побледнел. Артём напрягся.
— То есть ты нас позвал… — медленно сказал Артём, — не чтобы извиниться или представить, а чтобы… попросить о донорстве?
— Я позвал вас, потому что дальше жить во лжи не могу, — упрямо сказал Алексей. — И да. Я болен. И да, врачи сказали, что шанс именно от детей выше.
Саша откинулся на спинку стула, горько усмехаясь:
— Класс. Просто класс. Мало того, что узнаю о брате в шестьдесят твоих лет, так ещё и бонусом — сразу тест на совместимость.
— Саша, я…
— Помолчи, пап, — поднял ладонь Саша. — Сейчас тебе лучше молчать. Ты уже всё сказал.
Людмила молчала, не вмешиваясь. Только взгляд её был прикован к сыну — к тому, которого она растила.
— Ладно, — первым нарушил паузу Артём. — Анализы — это просто кровь сдать?
— Да, — тихо ответил Алексей. — Сначала анализ крови. Потом, если совпадение высокое, — дополнительные обследования. Никто никого не заставляет.
— Ты уже всю жизнь всех заставлял подстраиваться под себя, — бросил Артём. — Но это уже другая тема.
Он повернулся к Людмиле.
— Это вы тогда показали моей маме шиш, да? — спросил неожиданно спокойно.
Людмила встретила его взгляд.
— Показала, — твёрдо сказала она. — Потому что она пришла в мой дом и потребовала моего мужа.
— А он что, вещь? — губы Артёма дрогнули. — Его можно требовать, делить, делом считать?
— В тот день, — вмешался Алексей, — я был трусом. Не защитил ни одну из вас. Ни Люду, ни Веру. Ни тебя, ни Сашу.
Он поднял глаза на обоих сыновей.
— Я не прошу прощения. Я его не заслужил. Я прошу только… дать мне шанс хоть что-то сделать правильно до конца.
— А правильно — это что? — спросил Саша.
— Правда, — тихо сказала Людмила. — Какая бы она ни была.
Этап 3. Людмила и её «да»
Когда все разошлись — Вера и Артём поехали к себе, Саша ушёл «подышать и подумать», — в квартире воцарилась вязкая тишина.
Алексей сидел, уставившись в точку. Людмила молча мыла посуду.
— Люда… — наконец не выдержал он.
— Помолчи, — попросила она. — Дай мне до конца домыть.
Шум воды, стук тарелок, запах средства для посуды — всё это вдруг стало странно важным, реальным, почти спасительным.
Она вытерла руки, села напротив него.
— Ты ожидал, что я за всех решу? — спросила. — Скажу Саше: «иди, сынок, сдавай кровь, у тебя один отец»?
— Нет, — честно ответил он. — Я уже ничего не ожидаю.
Она какое-то время просто смотрела на него.
— Знаешь, что смешно? — вдруг сказала. — Я не удивлена.
— Чем?
— Тем, что это прошлое всё-таки добралось до нас. Это было вопросом времени. Не бывает так, чтобы ребёнка спрятали на всю жизнь. Тем более такого, который на тебя похож, как близнец.
Она горько усмехнулась.
— Я ведь знала, что ты его навещаешь.
Алексей вздрогнул.
— Откуда?..
— Женщина, живущая с мужчиной тридцать лет, не может не видеть, когда он исчезает «по делам». Пару раз я видела вас в парке. Ты думал, что я не замечаю, но… я просто не хотела видеть.
— Почему ты тогда…
— Не выгнала? — она вздохнула. — Потому что любила. И потому что боялась остаться одна с ребёнком и ипотекой. Потому что была воспитана в том, что «надо терпеть».
Она пожала плечами.
— А потом… привыкла. Привыкла жить с этим камнем внутри.
— Люда, — тихо сказал он, — если ты сейчас скажешь, что я тебе больше не муж…
— А ты мне давно не муж, — перебила она. — Ты отец моего сына. Человек, с которым мы прожили жизнь. Партнёр по коммуналке, по обычаям, по привычкам. Но не тот, кому я могу доверить самое сокровенное.
В этих словах не было злобы. Только усталость.
— Но я всё равно не дам ему умереть, — добавила она.
Алексей не сразу понял, что она имеет в виду.
— Ты… про кого?
— Про тебя, — она посмотрела прямо. — Я не стану заставлять Сашу быть донором. Но я поговорю с ним честно. И про твои ошибки. И про свои. И про то, зачем людям нужны вторые шансы.
Она встала.
— Только учти, Алексей: даже если он согласится — это не твоя победа. И не знак того, что «всё простили». Это его выбор как человека.
Она пошла в комнату, оставив его на кухне с ощущением, что самый тяжёлый разговор ему ещё только предстоит — не с врачами, не с бывшей любовницей, а со своими сыновьями.
Этап 4. Два «я тебя ненавижу» и одно «я всё равно приеду»
Саша позвонил вечером следующего дня.
— Пап, ты дома?
— Да, — голос Алексея сорвался. — Заходи.
Они сидели на балконе. Сырой воздух, шум города внизу. Саша курил — редко позволял себе, но сегодня, видно, был тот редкий случай.
— Я разговаривал с мамой, — сказал он, не глядя. — Она мне всё рассказала. Как ты кувыркался с Верой, как она приходила с пацаном, как ты потом плакал, каялся…
— Она не должна была…
— Она должна была это сделать двадцать лет назад, — грубо оборвал Саша. — Тогда, может, я относился бы ко всему иначе. А так — мне тридцать, и я узнаю, что у меня есть брат и что отец — не тот человек, которым я его считал.
Он наконец повернулся.
— Я тебя сейчас ненавижу, — спокойно сказал он. — Честно.
Алексей кивнул.
— Имеешь право.
— Но я всё равно пойду сдавать кровь, — добавил Саша.
Алексей удивлённо моргнул.
— Почему?
Сын задумался.
— Потому что я не хочу быть тобой, — сказал он наконец. — Ты однажды сбежал от ответственности. Я — не сбегу.
Он затушил сигарету.
— И потому что я не готов, чтобы моя мать стала вдовой из-за того, что я промахнулся мимо шанса тебя спасти. Она всё равно будет по тебе горевать, каким бы козлом ты ни был.
Горло Алексея сжалось.
— Сашка…
— Не вздумай сейчас меня обнимать, — буркнул тот. — Пойдём лучше в лабораторию. Пока я не передумал.
С Артёмом всё было иначе.
Он позвонил через день. Голос — сухой, сдержанный:
— Я тоже сделаю анализ.
— Спасибо, — выдохнул Алексей.
— Не для тебя, — отрезал тот. — Для себя.
— В каком смысле?
— Всю жизнь я слышал: «твой отец был женат, у него была настоящая семья, ты был ошибкой». Хочу знать, способен ли я, в отличие от тебя, сделать что-то правильное.
Он помолчал.
— Но если совпадение будет, — добавил, — я ещё подумаю. Ты меня не воспитывал. Ты мне никто, по большому счёту.
— Я знаю, — тихо ответил Алексей. — Ты мне тоже никто… по бумажкам. Но по крови — да.
— По крови, — переспросил Артём. — По крови-то как раз самое смешное.
Результаты пришли через неделю.
Саша пришёл сразу. Артём — опоздал на полчаса, но всё-таки явился. Людмила настояла, чтобы они все собрались у врача.
Гематолог разложила перед собой бумаги.
— Так, — сказала она. — Сначала плохие новости.
Все напряглись.
— Полной совместимости ни с одним из вас нет, — повернулась она к сыновьям. — Но…
Все почти одновременно выдохнули.
— Есть частичная совместимость, — продолжила врач. — Причём у обоих. Это значит, что донорство возможно, но процедура будет сложнее, риск выше.
— И что вы посоветуете? — спросил Артём, неожиданно перейдя на «вы» — не к врачу, а ко всем сразу.
— Я могу только описать риски, — врач развела руками. — Решать вам.
У дверей кабинета Людмила остановилась, не давая мужчинам разойтись в разные стороны.
— Мы поедем домой, — сказала она. — И будем говорить. Опять.
— Сколько можно говорить? — взорвался Артём.
— До тех пор, пока вместо крика не начнём слышать друг друга, — твёрдо ответила она.
Этап 5. Решение, которым можно жить
Они сидели в той же гостиной, что и в первый раз, только теперь напряжение было другое. Менее острый шок, больше усталость.
— Я решила, — первой заговорила Людмила, — что не буду давить ни на одного из вас. Каждый сам решит, насколько он готов рисковать своим здоровьем.
— А ты? — вдруг спросил Саша. — Ты бы рискнула?
Она задумалась.
— Если бы речь шла о вас, — о вас обоих, — да, — сказала она. — Без раздумий. Потому что вы — мои дети.
Она бросила короткий взгляд на Артёма — и он впервые не отвёл глаза.
— И даже если бы один из вас был… — она запнулась, — не от любимого мужа. Всё равно.
Саша провёл рукой по лицу.
— Я согласен, — сказал он. — Но при условии, что мы заранее всё узнаем о рисках и что, если врач скажет «нет», ты не будешь давить, пап. Ни словом, ни взглядом.
— Я не буду, — пообещал Алексей.
Все посмотрели на Артёма.
Он замялся.
— Я… — начал и осёкся. — Я не умею играть в благородство, как вы тут все. Я злой. И на тебя, — кивнул он отцу, — и на мать, и на эту ситуацию.
— Это честно, — кивнула Людмила.
— Но, — продолжил он, — я устал жить с этим злостью. Сколько можно быть «ошибкой», о которой стыдно говорить?
Он глубоко вдохнул.
— Если врач скажет, что мои показатели лучше, чем у Саши, — я согласен.
Саша вскинулся:
— С чего ты решил…
— Потому что у тебя своя жизнь, — резко сказал Артём. — Жена, планы, возможно, дети будут. А я… я пока один. Жениться на себе я не собираюсь. Если кто-то и должен отрабатывать отцовские ошибки — пусть это буду я.
— Ты никому ничего не должен! — вспыхнул Алексей.
— Как и Саша, — добавил Артём. — Но в отличие от тебя мы умеем выбирать, за кого отвечать.
Он встал.
— Скажи врачу, что я готов на дополнительные обследования. А там… будем видеть.
Он пошёл к двери, но остановился и, не оборачиваясь, добавил:
— Но учти, отец. Даже если я стану твоим донором, ты мне отцом автоматически не станешь. Это не скидка в магазине: «пожертвуй костный мозг — и получи новую семью в подарок».
— Я не рассчитываю, — тихо сказал Алексей.
Когда дверь за Артёмом захлопнулась, Алексей опустился в кресло, словно с него сняли ещё один слой сил.
— Он прав, — сказала Людмила. — Теперь всё будет медленно. Шаг за шагом. И не факт, что вы когда-нибудь станете друзьями. Но, по крайней мере, вы перестанете быть призраками друг друга.
Саша усмехнулся:
— Знаешь, пап… раньше я думал, что у меня идеальная семья с «пятном» в прошлом. А теперь понимаю: у нас кривая семья, но, возможно, у неё есть шанс стать честной.
Алексей посмотрел на него:
— А ты сам… как?
— Я всё ещё тебя ненавижу, — честно ответил Саша. — Но мне интересно, что будет дальше.
Он взял со стола стакан воды, отхлебнул и добавил:
— И ещё мне интересно узнать брата. Не только как потенциального донора. А как человека, который всю жизнь жил в тени нашего общего «героя».
Слово «герой» прозвучало с такой иронией, что Алексей даже не попытался возразить.
Впереди были месяцы обследований, процедур, ожидания. Врачи будут говорить сухо — о процентах, рисках, побочных эффектах.
Но главное уже случилось: за одним столом впервые оказались все те, чьи жизни он когда-то разрезал надвое своей «случайной» ошибкой.
Эпилог. Тридцать лет спустя
Через год Алексей снова сидел за столом.
Тот же стакан воды, те же руки — только теперь на них было больше синевы от инъекций, кожа тоньше. На подоконнике — горшок с цветком, который принесла Настя — внучка, дочка Саши.
Людмила возилась на кухне, ворча на новые лекарства.
— Я тебе не медсестра, — бурчала она, аккуратно раскладывая таблетки по дням. — Но, похоже, так и помру с твоими таблетками в руках.
Слова были ворчливые, а взгляд мягкий.
После трансплантации было тяжело. Были осложнения, были дни, когда он думал, что не выкарабкается. Но организм держался. Врачи говорили: «тихая ремиссия». Он же думал иначе: «второй шанс».
Дверь открылась без звонка — как и договаривались.
— Мы пришли! — раздался в коридоре голос Саши.
За ним — топот маленьких ножек и строгий, чуть хриплый голос Артёма:
— Осторожно, не наступи на кота, он тут как мина.
В комнату ввалилось сразу трое: Саша с дочкой на руках, Артём с пакетом продуктов.
— Я говорил, что куплю сам, — с притворным раздражением сказал Алексей.
— Сиди, герой, — отмахнулся Артём. — Хватит с тебя подвигов.
Настя-внучка запрыгнула деду на колени:
— Деда Лёша, ты опять про уколы будешь рассказывать?
— Нет, — решительно сказал он. — Сегодня я буду рассказывать, как два глупых мальчишки спасли одного ещё более глупого мужика.
Саша с Артёмом переглянулись.
— Один глупый мальчишка сдавал анализы, а второй — костный мозг, — буркнул Артём. — Разные уровни тупости.
— Зато теперь у нас есть семейная легенда, — вставила Людмила, выходя с тарелкой пирожков.
Они расселись. Шум, запах еды, смех.
Алексей смотрел на всех — на жену, которая так и не сказала, что простила, но была рядом; на Сашу, который всё ещё иногда срывался, но приходил; на Артёма, который после операции исчез на пару месяцев, а потом вернулся — не как герой, не как жертва, а просто как человек, у которого здесь теперь тоже был свой стул.
Тридцать лет назад он совершил ошибку. Нелепую, страшную, непоправимую.
Он до сих пор не мог её исправить. Нельзя стереть из памяти чужие слёзы, предательства, чувства «лишнего ребёнка» или «обманутой жены».
Но он, по крайней мере, перестал от своей ошибки бегать.
И когда внучка, усевшись ему на колени, спросила:
— Деда, а почему у меня два дяди, которые на тебя похожи?
Алексей вздохнул и ответил:
— Потому что когда-то я был очень глупым. Но потом постарался стать честным.
Людмила посмотрела на него внимательно, долго.
— Это единственное, что мы можем сделать с прошлым, — сказала она. — Перестать врать о нём.
Он улыбнулся ей — той самой, давно забытой, мальчишеской улыбкой.
И подумал, что, возможно, это и есть его настоящий подарок судьбы: не то, что он выжил, не то, что нашлись доноры, а то, что все, кому он когда-то причинил боль, теперь хотя бы имели право выбора — быть рядом или уйти.
И то, что на этот раз он не прятался за чужими решениями.
