ЭТАП 1. Слово, которое я не хочу объяснять сыну
Я замерла.
Алёшка смотрел на меня широко открытыми глазами, в которых было больше любопытства, чем боли. Он повторил:
— Мам, а что значит «деградируешь»?
Я проглотила ком в горле.
— Это взрослое слово, малыш, — тихо сказала я. — Иногда люди говорят глупости, когда злятся. Папа сегодня был неправ.
— Значит, ты не плохая?
— Конечно, нет, — я поцеловала его в макушку. — Я очень стараюсь быть хорошей мамой.
— Ты самая лучшая, — серьёзно сказал он и, удовлетворённо кивнув, побежал катать машинку.
А я осталась стоять посреди комнаты, чувствуя, будто у меня подрезали крылья. Одно дело — услышать от мужа, что ты «запустила себя». Совсем другое — знать, что он обсуждает это с собственной матерью, а ребёнок всё слышит.
«Деградируешь». Значит, для него всё, что я делаю, — это не работа, а медленное опускание на дно.
Впервые за долгое время во мне шевельнулась не только обида — злость. Тихая, холодная и очень чёткая.
ЭТАП 2. Разговор, который давно следовало начать
Костя вернулся поздно. Я уложила Алёшу, вымыла посуду, развесила бельё. На плите его порция ужина давно остыла.
Он вошёл в кухню, чмокнул меня в щёку — куда-то в воздух, не глядя.
— Опять в этих трениках, — пробормотал, открывая холодильник. — Ну совсем себя не жалеешь.
— Костя, — я закрыла ноутбук с очередным онлайн-курсом, который пыталась слушать вечером. — Нам нужно поговорить.
— О, сейчас начнётся, — он вздохнул. — Только не устраивай сцен, ладно? Я устал.
— Сцен я не устраиваю, — сказала я, стараясь говорить ровно. — Но я услышала, как ты по телефону рассказывал маме, что я «деградирую». Наш сын тоже слышал.
Костя застыл, ложка зависла над тарелкой.
— Ну, ребёнок всё равно не понимает.
— Понимает достаточно, чтобы спросить меня, плохая ли я.
Он поморщился, но всё равно отмахнулся:
— Слушай, я просто выговорился. Мужик тоже имеет право пожаловаться своей матери. Ты же сама… ну, посмотри на себя. Ты не выходишь из дома ничем, кроме садика и магазина. Ты уже год ни разу не была с нами в компании.
— Потому что ты каждый раз уходишь, как будто у тебя нет семьи, — напомнила я. — Ты в курсе, что я три года не работаю в офисе?
— Так устройся! Но для этого надо хотя бы выглядеть как человек, а не как… — он осёкся.
— Как твоя жена, которая родила тебе ребёнка и тянет дом?
Мы долго молчали. Тишина была тяжелее любой ругани.
ЭТАП 3. День рождения, куда меня «не берут»
На следующий день Костя вернулся с работы возбужденный, улыбался.
— Всё, в субботу едем к Лехе, — сообщил он. — Я заказал подарок, пацаны скинулись.
— Ты же сказал, что я с тобой не иду, — напомнила я.
— Ну… — он отвёл глаза. — Если ты до субботы приведёшь себя в порядок, купишь платье, косметику там, маникюр сделаешь… Может, подумаем.
— У нас нет лишних денег на салон, — спокойно ответила я. — Ты сам ругался вчера за коммуналку.
— Ну не знаю, — пожал плечами он. — Я не хочу, чтобы мои друзья шептались, что я женат на какой-то тёте.
Эти слова, пожалуй, ранили больше всего. «На какой-то тёте».
— Хорошо, — сказала я. — В субботу я никуда с тобой не поеду. Но не потому, что ты стыдишься меня. А потому, что мне надоело стыдиться тебя.
Костя хмыкнул:
— О, началось. Феминизм из интернета прилетел.
Я развернулась и ушла, чтобы он не видел, как у меня дрожат руки.
ЭТАП 4. Первая трещина
В пятницу вечером позвонила мама.
— Доченька, как вы там?
Я собиралась в очередной раз сказать, что всё нормально, но вдруг вместо привычного «всё хорошо» выдохнула:
— Мам, мне плохо.
Тишина на том конце провода была краткой.
— Рассказывай.
Я ходила по кухне кругами, пока выговаривала всё: про Костю, про фразу «не позорь меня», про «деградацию», про его друзей. Мама молчала, только иногда тихо вздыхала.
— Доча, — наконец сказала она. — Ты знаешь, я сама много лет терпела. Думала, ради семьи. А потом поняла: если муж не уважает, никакой семьи уже нет. Ты не обязана быть красивой картинкой для его друзей. Ты вообще никому ничего не обязана, кроме своего ребёнка и самой себя.
— Но что мне делать? — прошептала я.
— Во-первых, перестать плакать в подушку и жалеть себя. Во-вторых, подумать, чего хочешь ТЫ. Не он, не его мама, не его Лёха с компанией, а ты.
Я села на табурет, закрыла глаза. Чего хочу я?
Ответ оказался простым и страшным одновременно: «Я хочу вернуть себе себя».
ЭТАП 5. План «Возвращение»
Следующим утром Костя ушёл на работу, а я посадила Алёшу за мультики и села с блокнотом.
Я записала:
-
Привести в порядок здоровье.
-
Найти работу, пусть сначала дистанционную.
-
Заняться внешностью — не для Кости, а для себя.
-
Поставить границы.
Удивительно, но от того, что план оказался на бумаге, внутри стало легче. Это уже были не бессмысленные мысли, а конкретные шаги.
Позвонила в районную поликлинику, записалась к терапевту и эндокринологу — давно знала, что гормоны шалят после беременности, но всё «некогда». Нашла онлайн-курс по повышению квалификации для переводчиков — меня всё ещё охотно брали бы на фриланс.
Затем достала из шкафа старый чемодан. На дне лежало красное платье, в котором мы с Костей танцевали первый свадебный танец. Я примерила его — не сошлось на талии. Сердце кольнуло, но я неожиданно не почувствовала стыда. Просто факт.
— Ладно, — сказала себе вслух. — Будет новое платье, новая жизнь.
ЭТАП 6. Субботний эксперимент
В субботу утром Костя бегал по квартире, собираясь на день рождения друга.
— Ты точно не едешь? — спросил он в последний момент, будто давая мне шанс передумать.
— Точно, — ответила я. — У меня другие планы.
— Какие ещё планы? — он подозрительно прищурился.
— Личные, — ответила я и улыбнулась.
Правда была в том, что я записалась в недорогой фитнес-клуб, где по акции первый месяц стоил почти бесплатно. Взяла Алёшу в детскую комнату при клубе и пошла на свою первую за много лет тренировку.
Я пыхтела, краснела, но чувствовала, как тело, давно забывшее, что значит движение для себя, а не ради уборки, постепенно оживает. Тренерша Лена, женщина лет сорока, подбадривала:
— Не торопись. Самое главное — ты пришла. Остальное дело техники.
После тренировки мы с Алёшей зашли в парк. Купили мороженое, катались на каруселях, смеялись. Я ловила себя на ощущении, что живу впервые за долгое время, а не существую между плитой и пылесосом.
К вечеру, когда Костя вернулся, я уже уложила Алёшу и, приняв душ, сидела с маской на лице перед ноутбуком, изучая вакансии переводчика.
Он вошёл в комнату, чуть пошатываясь от алкоголя.
— Ого, — хмыкнул, увидев меня. — Косметические процедуры? Прямо как раньше. Может, всё-таки стоило поехать со мной?
— Нет, — спокойно сказала я. — Сегодня я была занята собой и ребёнком.
Он фыркнул, но спорить не стал.
ЭТАП 7. Новые правила игры
Следующие недели были похожи на долгий марафон. Я ходила по врачам, сдавала анализы, поняла, что часть моей усталости — не только от быта, но и от реальных проблем со здоровьем. Начала лечение.
По вечерам занималась переводами — сначала по мелочам, потом ко мне вернулась одна из старых клиентов. Первые восемь тысяч на счёт пришли неожиданно радостно.
— Это твои, — сказала мама, когда я поделилась. — Только твои. Не спеши вкладывать их в семейный бюджет, пока не поймёшь, куда идёшь.
Костя сначала относился ко всему этому с иронией.
— Нашла себе развлечения, — говорил он друзьям по телефону. — Фитнес, курсы… кризис среднего возраста у баб.
Но постепенно заметил изменения: я меньше уставала, чаще улыбалась. Я перестала носить его старые футболки, купила себе несколько простых, но сидящих по фигуре вещей. Позволила себе записаться к парикмахеру и наконец-то подравнять волосы.
Однажды он вернулся и замер на пороге:
— Ты что, похудела?
— Немного, — улыбнулась я. — Это побочный эффект того, что я больше не доедаю за всеми.
ЭТАП 8. Столкновение старых привычек
Но если бы всё было так просто.
Однажды вечером, когда я, как обычно, села за компьютер, Костя зашёл в комнату и сказал:
— Слушай, может, хватит уже «играть в работу»? Я прихожу домой, а ты всё вечно в ноутбуке.
— Я не играю, — спокойно ответила я. — Я работаю.
— Да ладно, какие там копейки. Вот у меня настоящая работа.
— Костя, — я подняла на него взгляд. — Эти «копейки» уже окупили половину кредита за машину.
Он замолчал. Я увидела, как в его глазах промелькнуло что-то похожее на растерянность.
— Я просто… — он почесал затылок. — Я привык, что ты дома, всё под контролем. А теперь ты всё время чем-то занята.
— Я и раньше была занята, — напомнила я. — Просто тогда это никого не интересовало, потому что за это не платили.
Он сел на край кровати.
— Ты изменилась.
— Я вернулась к себе, Костя. Это разные вещи.
ЭТАП 9. Приглашение, которого я не ждала
Прошёл почти год. Я успела выйти на постоянную удалённую работу, Алёшка пошёл в сад на полный день, я стабильно ходила в зал. С Костей мы научились жить чуть спокойнее: он уже не позволял себе называ́ть меня «запущенной», но иногда всё равно вспоминал старые привычки, требуя ужин «как раньше».
И вот однажды он пришёл домой с букетом — настоящим, большим, не из супермаркета.
— Сегодня Лёха снова отмечает день рождения, — сказал он, протягивая цветы. — И я хочу, чтобы ты пошла со мной.
Я посмотрела на него, прижимая к груди букет.
— Ты уверен, что не стыдишься меня?
Он покраснел.
— Лена… то есть, Свет… Я тогда был мудаком. Прости. Я долго думал. Смотрю на тебя сейчас — ты вообще другая.
— Я такая же, как была, — возразила я. — Просто теперь это видно.
Он помолчал.
— Всё равно. Я хочу, чтобы ты была рядом.
Часть меня хотела согласиться — ради того, чтобы наконец-то вернуться в «нормальную» жизнь, почувствовать себя снова парой. Но другая часть осторожно шептала: «А ты уверена, что он понял урок? Не вернётся ли всё на круги своя?»
— Я подумаю, — ответила я.
ЭТАП 10. Выбор не платья, а пути
Вечером я долго стояла перед шкафом. Руки сами потянулись к новому синему платью, которое я купила на распродаже «просто так». Оно сидело идеально.
В зеркале я увидела женщину тридцати пяти лет с ясным взглядом и мягкой улыбкой. Не идеальную, не глянцевую, но живую.
Алёшка заглянул в комнату.
— Мам, ты красивая. Ты к врачу идёшь?
Я рассмеялась: для него пока все мои выходы в мир были либо к врачу, либо в магазин.
— Нет, солнышко. Папа позвал меня на праздник.
— И ты с ним пойдёшь?
Я задумалась.
— Да, — сказала наконец. — Пойду. Но не чтобы кому-то что-то доказывать. А потому, что мне самой этого хочется.
Костя, увидев меня в платье, буквально потерял дар речи.
— Ты… просто… вау, — выдохнул он.
По дороге на праздник он всё время пытался взять меня за руку, то и дело заглядывал в лицо, словно проверяя, не передумала ли я.
У друзей было шумно, весело. Кто-то с удивлением вспоминал:
— О, Костя, а у тебя, оказывается, есть жена! Мы думали, ты её прячешь.
Раньше эти слова обожгли бы меня до слёз. Сейчас я улыбнулась:
— Да, я была в затяжном декрете. Считайте, что меня выпустили из подземелья.
Компания засмеялась, шутка разрядила обстановку. Я поймала взгляд Кости — в нём было что-то новое, уважительное.
Он весь вечер не пытался меня исправлять, не толкал локтем за «не тот» тост, не шипел, что я «слишком громко» смеюсь. На обратном пути молчал, а дома, когда мы уложили Алёшу, вдруг сказал:
— Знаешь, я сегодня на тебя смотрел и думал: если бы тогда, год назад, ты просто промолчала и продолжила жить как раньше… я бы так и не понял, какой идиот.
— Приятно, что ты это осознаёшь, — ответила я.
— Я правда был неправ. Я хотел, чтобы мне восхищались друзья, а не думал, что со мной живёт человек, а не приложение «жена». И если честно… — он опустил глаза. — Я боялся, что ты уйдёшь.
— Я тоже этого боялась, — призналась я. — Но не уйти от тебя, а уйти от самой себя окончательно.
Мы долго молчали. Потом он протянул руку:
— Давай попробуем заново? Не как «добытчик» и «домохозяйка», а как нормальные взрослые люди.
Я долго смотрела на его ладонь. А затем всё-таки вложила в неё свою.
— Давай. Но есть условия.
— Любые, — быстро сказал он.
— Первое: ты больше никогда не обсуждаешь меня с мамой. Тем более в таких выражениях. Второе: если тебе что-то не нравится, мы говорим об этом друг с другом, а не через крики и обвинения. И третье… — я улыбнулась. — Я не перестану быть собой ради того, чтобы ты не «позорился» перед друзьями.
Костя усмехнулся:
— Знаешь, теперь я скорее боюсь позориться перед тобой.
Эпилог. Через год
Через год я снова стояла перед зеркалом в той же ванной. Только теперь это было другое отражение и другая женщина.
Работа шла стабильно, я снова чувствовала себя профессионалом. Мы с Костей периодически ссорились, как все живые люди, но с тех пор он ни разу не позволил себе назвать меня «запущенной» или «деградирующей». Иногда даже сам предлагал посидеть с Алёшей, чтобы я сходила на тренинг или в кино с подругами.
Алёшка как-то сказал в садике воспитательнице:
— Моя мама работает в компьютере и сильная. Она нас спасла.
— От чего спасла? — смеясь, спросили у него.
— От злых слов, — серьёзно ответил он.
Я услышала это случайно, и внутри что-то щёлкнуло. Я поняла: тогда, в тот вечер, когда Костя сказал, что я «позорю его», я могла либо сломаться, либо начать строить другую жизнь.
Я выбрала второе.
Не ради него — ради себя и нашего сына.
И теперь, каждый раз, когда беру в руки тушь или надеваю любимое платье, делаю это не потому, что «надо выглядеть достойно рядом с мужем».
А потому, что я этого хочу. Потому что я — не приложение к чьей-то жизни, а главный персонаж собственной истории.
