Этап 1. Вечер без ужина
Несколько секунд они просто смотрели друг на друга — как два человека, внезапно осознавшие, что живут в совершенно разных реальностях.
— А тебе не стыдно жить за счёт жены и дочери? — повторила Альбина уже тише, но ещё жёстче. — Тогда почему я должна стыдиться?
Виктор фыркнул, будто отмахиваясь:
— Ты всё сводишь к деньгам! Вечно эти твои «кредиты», «коммуналка», «продукты»… Когда-нибудь ты поймёшь, что искусство выше всего этого…
— Вить, — перебила она устало, — я сегодня после смены в магазине ещё три часа подрабатывала на доставке. Ноги гудят, спина болит. А ты весь день дома. И сейчас стоишь и орёшь на меня, что я тебе ужин не приготовила.
Из соседней комнаты выглянула Анька — их двадцатилетняя дочь. В растянутой футболке, с хвостом на макушке и ноутбуком в руках.
— Опять концерт? — криво усмехнулась она. — Пап, ты же у нас композитор, может, уже новый цикл напишешь — «Симфония безработного»? Или «Ода пустому холодильнику»?
— Ты с матерью одной крови, да? — вскинулся Виктор. — Тоже решила топтать отца?
— Ты сам себя давно уже втоптал, — спокойно ответила Аня. — Я после колледжа на двух подработках, чтоб хотя бы кредит за стиралку закрыть. А ты третий месяц «ищешь вдохновение». Может, его в отделе вакансий выдают?
Виктор отвернулся, театрально вздохнув:
— Неблагодарные. Когда я стану известным, вы ещё пожалеете…
— Я уже жалею, — тихо сказала Альбина. — О том, что столько лет тянула всё одна, прикрывая твою «тонкую душевную организацию».
Она поднялась, прошла на кухню и, не глядя на мужа, открыла холодильник. На полке сиротливо лежали три яйца, половина батона и банка маринованных огурцов.
— Хочешь ужин — приготовь, — сказала она. — Я своё сегодня уже отработала. И на работе, и дома. Ничего больше «не обязана».
И, не дожидаясь ответа, вышла из кухни.
Этап 2. Мужчина без ужина и без аргументов
Виктор ещё минут пять носился по квартире, громко возмущаясь:
— Что это за времена пошли! Жена мужу перечит! Раньше всё по-другому было — женщина дом, мужчина творчество… Да если бы мой отец такое услышал!
Из комнаты донёсся ленивый голос Ани:
— Твой отец, между прочим, к пятидесяти годам имел две работы и ни разу не просил у меня на проезд. Может, не сравнивай?
Виктор замолчал. Этот аргумент был неудобен.
Он заглянул в холодильник ещё раз, будто за эти пять минут там мог чудесным образом появиться борщ, котлеты и салат «Оливье». Но чудес не случилось: три яйца, батон, огурцы.
— Ну и ладно! — бросил он в пустоту. — Не хотите нормально, сами виноваты!
Он, с видом жертвы семейной тирании, разбил два яйца на сковородку, поджарил, захрустел сухим батоном. В голове вертелась одна фраза: «Жена не уважает мужа». Она жгла, как перец на языке.
Позже он, всё ещё сердитый, зашёл в комнату к Ане:
— Дочка… Может, ты мать образумить попробуешь? Она что-то совсем…
Аня оторвалась от ноутбука, внимательно посмотрела на него:
— Пап, хочешь честно?
— Конечно, честно! — возмутился он. — Я всегда за честность!
— Мне стыдно, — просто сказала она. — Стыдно, что мой отец здоровый мужик, который умеет играть, знает теорию музыки, но сидит дома и ждёт ужин, как школьник. Я тебя в детстве на пьедестал ставила. А сейчас… даже защитить тебя не могу. Потому что ты сам для себя ничего не делаешь.
Эти слова ударили больнее, чем все фразы Альбины за последние месяцы.
Этап 3. «Глава семьи» на кухне у мамы
На следующий день Виктор ушёл утром, громко хлопнув дверью. Альбина не спросила, куда. Аня пожала плечами:
— Наверное, снова к дяде Коле ныть, что его никто не понимает.
Но Виктор направился к другой «инстанции» — к своей матери.
Раиса Петровна жила в соседнем районе, в старой двухкомнатной квартире. Открыла дверь в халате и бигуди, но при виде сына тут же всплеснула руками:
— Викторка! Что ж ты так редко приходишь? Заходи, сынок, заходи!
Он вошёл, моментально оказавшись в знакомом облаке запахов борща, свежих булочек и стирального порошка. Здесь всё было как раньше: чисто, уютно, и самое главное — его здесь всегда считали особенным.
— Мам, — начал он с вздоха, едва успев снять куртку, — представляешь, что Алька выдала? Говорит, я у неё на шее сижу. Ужин не приготовила! «Кто не работает, тот не ест!» — это она мне сказала!
Раиса Петровна возмущённо вскинула руки:
— Да что ты говоришь! Как она смеет так с тобой! Ты же творческий человек! Ей бы гордиться, что у неё муж — композитор!
— Вот-вот! — вдохновился Виктор. — А они с Анькой только деньги считают. «Работа», «зарплата»… Потребители.
Мать тут же поставила перед ним тарелку борща, бутерброды, чай.
— Ешь, сынок, ешь… Женщины нынче пошли — всё им деньги подавай. Раньше как было? Мужчина — добытчик, а баба — очаг хранить. А у вас всё наоборот…
Виктор кивнул, с аппетитом хлебая борщ. Ему было так приятно снова слышать привычную песню про «особого сына» и «непонимающих женщин», что он почти не заметил, как к тарелке с борщом присоединились котлета с пюре и компот.
— Мам, а ты бы на её месте, — неуверенно спросил он, доедая, — терпела мужа, который временно без работы?
— Конечно! — уверенно заявила Раиса Петровна. — У всех бывают трудные времена. Главное — верить в мужа. А она что? На шею тебе села, да ещё и недовольна. Неблагодарная.
— Я знал, что ты меня поймёшь, — вздохнул Виктор с облегчением.
Только вот одну вещь он упорно не замечал: даже эта «старой школы» мама сама пахала в своё время на двух работах, чтобы вытащить его с сестрой. Но это как-то не укладывалось в удобную картинку про «муж — вдохновение, жена — борщ».
Этап 4. Линия фронта: Альбина и Аня
Тем временем дома происходили свои тихие, но важные изменения.
Альбина вернулась с работы раньше обычного — смену укоротили. На кухне она застала Аню, которая сосредоточенно считала что-то в таблице на ноутбуке.
— Что-то случилось? — спросила мать, кивая на экран.
— Да вот, сижу, прикидываю, — вздохнула дочь. — Если мы будем и дальше тянуть папу, как сейчас, то через три месяца начнём залезать в долги по коммуналке. А через полгода можно будет смело продавать телевизор.
Альбина устало опустилась на стул:
— Я уже сама ночью просыпаюсь, проценты считаю…
— Мам, — Аня закрыла ноутбук, — давай честно. Мы так долго будем играть в «гениального композитора и его обслуживающий персонал»?
— Это твой отец, — автоматически ответила Альбина, хотя в голосе уже не было прежней убеждённости.
— Я знаю, — кивнула Аня. — Но он ведёт себя как ребёнок. И ты его покрываешь. Всю жизнь. Если сейчас опять проглотишь, он никогда не пошевелится.
Альбина молчала, глядя в кружку с остывшим чаем. Потом вдруг резко подняла голову:
— Всё. Хватит. Сегодня поставлю точку.
— Какую? — насторожилась дочь.
— Ту, которую надо было поставить год назад, — тихо сказала мать. — Уж если он у нас взрослый мужчина и «глава семьи», пусть несёт ответственность как глава, а не как временный гость.
Этап 5. «Кто не работает, тот и не живёт за наш счёт»
Вечером дверь хлопнула — появился Виктор, довольный, сытый, слегка пахнущий маминым борщом и духами старых ковров.
— Ну что, кормите мужа или опять «кто не работает, тот не ест»? — попытался он пошутить, разуваясь.
Но из кухни его встретило не молчание, не привычное вздохи, а холодный, абсолютно трезвый голос Альбины:
— Не только не ест, Виктор. С сегодняшнего дня — ещё и не живёт за наш счёт.
Он замер, держа в руках кроссовок.
— Это… что значит?
Альбина вышла в коридор. В руках — папка с документами и какие-то бумаги.
— Это значит, что я устала кормить взрослого мужика, который считает ниже своего достоинства хотя бы репетиторством заняться. Вот тут, — она протянула листок, — контакты музыкальной школы, студии звукозаписи, кафе с живой музыкой. Я всё за тебя уже погуглила. Завтра с утра ты начинаешь обзвон. К вечеру у тебя должно быть хотя бы одно реальное собеседование. Если нет — через неделю ты переезжаешь к своей маме. Я больше не потяну троих.
— Ты что, выгоняешь меня? — опешил он.
— Я предлагаю выбор, — спокойно ответила Альбина. — Работать или жить у мамы. Тут — не роддом, где всех кормят по расписанию. Тут — люди, которые пахали и пахнут. Я, чтобы купить тебе твой синтезатор, два года без отпуска работала. А теперь ты даже за свет за него не платишь.
— Да как ты смеешь… — начал Виктор, но его перебила Аня.
Она вышла из комнаты с рюкзаком на плече.
— Пап, это не ультиматум злой ведьмы. Это реальность, — сказала она. — Я люблю тебя, но я не обязана обеспечивать тебе творческий отпуск длиной в жизнь. Хочешь, я помогу тебе составить резюме. Но тащить тебя дальше — не буду.
— Ты на чьей стороне? — сорвался он.
— На своей, — спокойно ответила Аня. — И на маминой. Ты сам выбрал, когда решил, что иметь семью — это только о том, чтобы тебя кормили и уважали, а не о том, чтобы отвечать вместе за всё.
Он смотрел то на жену, то на дочь, как будто видел их впервые. В голове шумело: «Предательство. Неблагодарность. Меня не понимают». Но где-то очень глубоко шевельнулась другая мысль, неприятная, как заноза: «А вдруг… они правы?»
—
Ночь прошла в молчании. Виктор долго ворочался, шепча себе под нос оправдания и обвинения. Но под утро, когда Альбина уже собиралась на работу, он вдруг тихо сказал:
— Дай… листок. С телефонами.
Она молча положила его на тумбочку.
Этап 6. Первый шаг за долгие годы
Утром, впервые за долгое время, Виктор не вернулся в постель после того, как закрыл за Альбиной дверь. Он сварил кофе, сел к столу, уставился на список контактов.
Музыкальная школа. Кафе «Аккорд». Дом культуры. Частные уроки.
— Бред, — пробормотал он. — Я же не репетитор какой-то. Я композитор.
Но пальцы сами набрали первый номер.
— Добрый день, это школа искусств? — неожиданно вежливо спросил он. — Меня зовут Виктор Сергеевич, я композитор и пианист. Интересуюсь возможностью вести у вас занятия по фортепиано и теории…
Его выслушали. Спросили об образовании. Попросили выслать резюме на почту и… пригласили на собеседование через два дня.
Он положил трубку и какое-то время просто сидел, не веря.
Потом набрал второе кафе. Там тоже не посмеялись, не сказали «нам гений не нужен», а предложили прийти вечером и сыграть пару композиций — «как пробу».
К обеду у Виктора в блокноте было записано три встречи.
К вечеру Альбина вернулась уставшая, но как только увидела на холодильнике приклеенный стикер с расписанными временем и адресами, остановилась, как вкопанная.
— Это… что? — осторожно спросила она.
— Это мой рабочий день на ближайшие два дня, — хмуро ответил Виктор, демонстративно делая вид, что занят на кухне. — Не знаю, что из этого выйдет. Но… попробую «распылиться на мелочи», как ты говорила.
Аня выглянула из комнаты, прочитала список, и впервые за долгое время в её голосе прозвучала не ирония, а уважение:
— Пап, если хочешь, вечером могу помочь с резюме. И с репертуаром для кафе.
Виктор кашлянул, пряча смущение:
— Ну… если не трудно.
Эпилог. Кто работает — тот и ест… и уважение получает
Прошло полгода.
Виктор так и не стал «великим композитором», как мечтал в юности. Но у него появилось кое-что другое — непривычное, тяжёлое, но удивительно приятное ощущение собственного достоинства.
Он вёл классы фортепиано в школе искусств — поначалу всего пару групп, потом расписание расширили. По вечерам два раза в неделю играл в кафе «Аккорд» — не всегда то, что любил, но то, что слушали. Пару учеников занимались с ним частно, принося дополнительные деньги.
Впервые за последние годы в семейном бюджете появилась строка «доход Виктора» — пусть и не самая большая, зато стабильная.
Вечером, вернувшись домой после уроков, он привычно поставил на стол пакет с продуктами:
— Это я по дороге зашёл. Там акция была на курицу и сыр.
Альбина подняла глаза от кастрюли, где тихо булькало что-то ароматное:
— Спасибо. На ужин хватит с запасом.
Аня, сидя за столом с ноутбуком, цинично не улыбнулась, как раньше, а кивнула:
— Зарплату выдали?
— Ага, — с лёгкой гордостью сказал Виктор. — И аванс за выступление в субботу.
Они ужинали вместе — тихо, без криков. Разговор плавно перетекал от Аниных курсов до школьных концертов Виктора, от Альбининой работы до планов на отпуск. Впервые за много лет слово «отпуск» не звучало как несбыточная фантазия.
Когда Аня ушла к себе, Альбина задержалась на кухне, мою посуду. Виктор подошёл, взял у неё из рук тарелку:
— Давай я домою. У тебя смена тяжёлая была.
Она посмотрела на него с лёгкой улыбкой:
— Вот это, Виктор, называется «быть главой семьи». Не когда пальцем в потолок и про уважение, а когда плечо подставляешь.
Он смущённо хмыкнул:
— Вон как ты закрутила… А я думал, «глава» — это тот, кто ничего не делает, но все обязаны им восхищаться.
— Это была твоя сказка, — мягко ответила она. — Только там почему-то всегда голодный финал.
Они оба засмеялись.
Уже в спальне, перед тем как лечь, Виктор задержался у двери, посмотрел на Альбину:
— Знаешь… Тогда, когда ты сказала «кто не работает, тот не ест», я тебя ненавидел. Казалось, ты меня предала.
— А теперь? — тихо спросила она.
Он подошёл ближе, взял её за руку:
— Теперь понимаю, что это была не ненависть. Это был пинок под зад, который мне был жизненно необходим. Если бы не ты тогда… я бы, наверное, до сих пор сидел на диване и ждал вдохновения. И ужин.
Альбина улыбнулась — устало, но по-настоящему:
— Просто запомни, Витя: я не против твоей музыки. Я против того, чтобы ты на ней паразитировал. Работай — и твори. Тогда и поесть будет, и что в душе оставить.
Он кивнул:
— Договорились.
В ту ночь он впервые за долгое время уснул без привычной тяжести в груди. Не потому что нашёл великое вдохновение, а потому что наконец-то нашёл то, что всегда считал чем-то второстепенным — ответственность.
И с тех пор фраза «кто не работает, тот не ест» перестала звучать для него как наказание. Она стала простым правилом взрослой жизни, в которой он наконец занял своё место — рядом с женой и дочерью, а не у них на плечах.
