Этап 1. Напоминание «Мать. 5 минут»
— Угадай, откуда я знаю? — Елена Сергеевна чуть наклонила голову. — Я видела твой телефон, когда ты выходил в туалет. На экране: «Воскресенье. 12:00. Позвонить: Мать. 5 минут».
Егор побагровел.
— Это… чтобы не забыть, — промямлил он. — Ну, возраст, дела, работа…
— Я не против напоминаний, — спокойно ответила она. — Я против того, что ровно на пятой минуте ты говоришь: «Мам, у меня совещание, потом наберу». И никогда не перезваниваешь.
Света нервно хихикнула:
— Мам, ну ты как всегда… всё драматизируешь. Главное же, что он звонит.
— А ты не звонишь вовсе, — повернулась к ней мать. — Только пишешь: «Мам, переведи, пожалуйста, до пятницы, очень нужно». Или: «Мам, подстрахуй, забыла оплатить садик». Или: «Мам, не могла бы ты взять Лешу на выходные, мы с Колей устали».
Света нахмурилась:
— Я думала, тебе приятно, что ты нужна внуку.
— Внуку — да, — мягко сказала Елена Сергеевна. — Ему правда приятно. Он приезжает и говорит: «Бабушка, давай смотреть мультики» или «Бабушка, у тебя вкусные котлеты». Он ни разу не спросил про «мамины миллионы».
Она перевела взгляд с одного на другого.
— В отличие от вас.
Егор шумно отодвинул стул.
— Мам, мы что, здесь собрались, чтобы ты нас стыдила? Давай по делу. Ты же не просто так нотариуса вызвала?
Пётр Иванович кашлянул, давая понять, что он здесь, вообще-то, тоже присутствует.
— Я здесь для того, чтобы зафиксировать волю вашей мамы, — сухо сказал он. — А не для семейной терапии.
Елена Сергеевна слегка улыбнулась.
— Да, Пётр Иванович. Давайте перейдём к сути. Я как раз подхожу к тому, почему решила оформить всё официально.
Этап 2. Запечатанный конверт и незапечатанная совесть
Нотариус взял со стола белый конверт, аккуратно надрезал край ножом для бумаги, вынул несколько листов, скреплённых печатью.
Егор неосознанно подался вперёд. Света чуть наклонила голову, словно хотела разглядеть цифры ещё до того, как их озвучат.
— Завещание составлено от руки клиентом при свидетелях, затем оформлено нотариально, — монотонно начал Пётр Иванович. — Составитель — гражданка Соколова Елена Сергеевна, шестидесяти восьми лет…
— Мы знаем, сколько маме лет, — не выдержала Света. — Ближе к сути можно?
Нотариус поднял на неё взгляд, полный ледяного профессионального равнодушия.
— Именно к сути и иду, — отрезал он. — Прошу не перебивать.
Он прочистил горло и начал:
— «Я, Соколова Елена Сергеевна, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, настоящим завещанием распоряжаюсь принадлежащим мне имуществом следующим образом…»
В комнате стало ещё душнее. Старые часы на стене громко тикали, отсчитывая секунды до приговора.
— «Квартиру по адресу…» — нотариус перечислил адрес, — «в которой я проживаю последние тридцать лет, я завещаю своей внучке, Соколовой Марии Андреевне, 14 лет…»
— Кому?! — почти выкрикнула Света, подпрыгнув на стуле. — Маруське?! Ребёнку?!
— Тише, — жёстко остановила её мать. — Дослушай.
Егор моргнул несколько раз, как будто его ударили по голове.
— Какой ещё ребёнку… Мам, это же… — он растерянно посмотрел то на мать, то на нотариуса. — Это вообще законно?
— Законно, — спокойно ответил Пётр Иванович. — Несовершеннолетние могут быть наследниками. Управлять долей будет опекун до её совершеннолетия.
Он вернулся к тексту:
— «…с правом пожизненного проживания за мной до дня моей смерти».
Елена Сергеевна кивнула:
— Я не собираюсь вам мешать тем, что живу. Это всегда было вашей главной проблемой.
Этап 3. Миллионы, которых не хватило на благодарность
— Дальше, — хрипло сказал Егор, сжимая подлокотники кресла.
Нотариус продолжил:
— «Дачный дом с земельным участком в деревне Лужки я завещаю Благотворительному фонду помощи бездомным животным „Лапа надежды“…»
— Я же говорила! — всплеснул руками Егор. — Кошкам! Она всё кошкам отдаст! Мам, ты серьёзно? Ты работаешь всю жизнь, чтоб какие-то волонтёры…
Елена Сергеевна посмотрела на него устало.
— Когда мне было плохо после операции, — тихо сказала она, — знаешь, кто приходил ко мне каждые два дня?
Она загнула палец.
— Ветеринар, бесплатно — посмотреть на мою Жучку, которую вы сдавали «на передержку», потому что она вам мешала, когда приезжали.
Второй палец.
— Девочка-волонтёр из этого самого фонда, приносила мне продукты и помогала мыть полы, потому что я не могла нагнуться.
Она улыбнулась.
— Вы в это время были в Турции, Света. Отдыхали. С семьёй.
Света вспыхнула:
— Но мы же… мы же звонили!
— Иногда, — кивнула Елена Сергеевна. — Но пакеты с продуктами по телефону не передают. И животное, которое я любила, вы готовы были сдать в приют, потому что оно, видите ли, «пахнет».
Она перевела взгляд на нотариуса:
— Продолжайте, пожалуйста.
Пётр Иванович, чуть качнув головой, снова углубился в текст:
— «Денежные средства на счёте в банке…» — он назвал банк и сумму, — «я завещаю поровну: половину — вышеуказанному фонду „Лапа надежды“, половину — своей внучке Соколовой Марии Андреевне на обучение…»
Света привстала:
— Подождите! Это тот самый счёт? Где деньги от продажи папиной машины? Где твои накопления?..
— Да, — подтвердила Елена Сергеевна. — Всё, что я откладывала «на чёрный день». Он уже наступил. Просто не для меня.
Егор шумно выдохнул:
— То есть нам ничего?!
— Успокойтесь, — ровно сказал нотариус. — Я ещё не дочитал.
Этап 4. Один рубль против двадцати лет
— «Своим детям, Соколову Егору Анатольевичу и Соколовой Светлане Анатольевне…» — начал Пётр Иванович.
Лица обоих посветлели — на секунду. Надежда всё ещё сопротивлялась реальности.
— «…завещаю по одному (1) рублю каждому. Настоящим я свидетельствую, что подобное распределение имущества является моим осознанным и окончательным решением».
Тишина стала почти материальной.
— Один рубль? — переспросила Света, словно не веря.
— Это что, шутка? — Егор вскочил. — Пётр Иванович, вы вообще нормальный текст читаете? Один рубль?!
— Это стандартная юридическая формулировка, — невозмутимо пояснил тот. — Таким образом ваша мать исключает вас из числа наследников по закону. Вы указаны в завещании, получили свою символическую долю. Оспаривать в суде такое распределение крайне сложно.
— Да мы высудим всё! — Егор заходил по комнате, буквально захлёбываясь. — Признаем завещание недействительным! Мама, ты что творишь?!
Он резко повернулся к ней:
— Ты вообще в уме?!
Пётр Иванович поднял руку:
— Осторожнее в выражениях. В заключении психиатра, которое прилагалось к завещанию, чётко сказано: «Клиентка дееспособна, ориентирована во времени и пространстве, критика сохранена».
Он чуть поправил очки.
— Более того, сегодня я ещё раз убедился, что ваша мать прекрасно понимает последствия своих действий.
Света опустилась обратно на стул, как будто из неё выпустили воздух.
— Мам… ну почему так? — её голос стал жалобным, почти детским. — Мы что, такие плохие дети?
Елена Сергеевна долго молчала, глядя в окно. Потом повернулась к ним:
— Вы — обычные. Как многие. Вы привыкли, что я всегда буду. Что я подстрахую. Деньгами, временем, пропиской, советом. Вы привыкли, что моё «потом» можно разрезать на ваши «сейчас».
Она пожала плечами.
— Но в какой-то момент я поняла: если я сегодня снова отложу на «потом» себя, то так никогда и не успею пожить так, как хочу.
— И как ты хочешь? — зло спросил Егор. — С кошками и внучкой в квартире?
— С теми, кто меня любит живой, а не по завещанию, — спокойно ответила она. — Маруся приходит ко мне просто так. Погулять, пообщаться, посмотреть старые альбомы. Она слушает мои истории — не про «миллионы», а про то, как мы с её дедом в общежитии жили.
Она чуть улыбнулась.
— Когда я упала на лестнице зимой, знаешь, кто меня отвёз в травмпункт?
Света молчала.
— Сосед, дядя Коля. У которого пенсия меньше, чем у меня. И его жена Галя, которая потом две недели по вечерам приносила мне суп. Они в моём завещании ничего не получили. Но они — семья. По сути.
Егор тяжело опустился на край стула.
— То есть, — медленно сказал он, — ты нас… наказала?
— Я вас обозначила, — поправила Елена Сергеевна. — Я не хочу, чтобы вы дрались над моим гробом из-за дачи и квартиры. Я не хочу, чтобы вы в глаза мне — одно, а за спиной — другое.
Она вздохнула.
— Вы сами научили меня этой фразе: «Наши отношения — это про взаимную выгоду». Так вот. Я решила, что выгоду с вами я уже получила — в виде внука. А дальше — живите, как умеете. На свои.
Этап 5. Попытка пересмотреть решение
— Мы всё равно будем судиться, — упрямо сказал Егор, глядя на нотариуса. — Я слышал, что такие завещания легко оспариваются.
Пётр Иванович пожал плечами:
— Вы вправе попробовать. Но предупреждаю: судебная экспертиза только подтвердит дееспособность вашей матери. А вот судебные издержки и госпошлины никто не отменял.
Он холодно посмотрел на Егора поверх очков:
— Если у вас есть лишние средства — конечно, можете потратить их на бессмысленный процесс.
Света всхлипнула:
— Мам, ты хотя бы объяснила бы заранее… мы бы… мы бы…
— Что? — мягко спросила Елена Сергеевна. — Вели себя по-другому пару месяцев? Устроили показательный марафон заботы? Приезжали бы по расписанию, привозили тортик, говорили бы правильные слова?
Она улыбнулась уголком губ.
— А потом всё вернулось бы на круги своя. Только я бы умерла с мыслью, что вы рядом были не со мной, а с моим имуществом. Мне такая смерть не нужна. Я хочу, чтобы мои последние годы были честными — хоть с вашей стороны, хоть с моей.
Света закрыла лицо руками.
— Я не притворялась! — вдруг выкрикнула она. — Я правда тебя люблю!
— Я знаю, — ответила мать. — По-своему. Но ты любишь в комплекте — чтобы было удобно, выгодно, по графику.
Она посмотрела на Егора:
— А ты любишь так, как тебя научили бизнес-тренинги: «вложение — результат». Вкладываться в меня вы не привыкли. Привыкли только считать мои вложения. Так что давайте честно: вы любите меня, но мои деньги вы любите больше.
Егор отвернулся к окну. Молчал. Потом коротко бросил:
— Всё равно это подло.
— Подло было обсуждать мою квартиру за моей спиной, — тихо ответила она. — Подло было радоваться, что «мамины миллионы скоро освободятся». А я просто посмотрела правде в глаза раньше вас.
Нотариус, понимая, что разговор переходит в замкнутый круг, сложил бумаги.
— На этом, полагаю, процедура завершена. Завещание вступит в силу после смерти вашей матери, но учтите: она в любой момент при жизни может его изменить.
Он посмотрел на Елену Сергеевну:
— Пока вы живы, всё ещё в ваших руках.
— Да, — кивнула она. — Я в курсе.
Эпилог. Наследство, которое не делится
Через неделю квартира Елены Сергеевны жила новой жизнью.
По вечерам к ней заходила соседка Галя — они вместе смотрели сериалы и обсуждали героев громче, чем диктор. По субботам приходила Маруся, привозила пирожные из своей первой подработки в кофейне и показывала бабушке, как пользоваться новым смартфоном.
Егор написал длинное сообщение о том, что «ему нужно время всё осмыслить». Света какое-то время присылала обиженные голосовые, где то плакала, то обвиняла всех подряд. Потом слилась.
Телефон Елены Сергеевны стал звенеть реже. Но каждый звонок теперь был не из долга, а по настоящей нужде — или настоящей любви.
Иногда по вечерам она садилась в кресло у окна, брала старый семейный альбом и листала страницы. На одной из фотографий — маленькие Егор и Света, смеющиеся, с тортом в руках. Тогда они ещё не знали не слова «ипотека», ни слова «завещание», ни словосочетания «мамины миллионы». Они просто держались за её руки и верили, что она всегда будет рядом.
Она улыбалась, проводя пальцем по пожелтевшей глянцевой бумаге.
«Как жаль, — думала она, — что взрослым так трудно остаться теми детьми, которые смеются просто так, а не от мысли, что скоро что-то „отвалится“».
И всё же, несмотря ни на что, ей было легче. Потому что впервые за много лет она чувствовала: её жизнь принадлежит ей. И её смерть — тоже.
Теперь она больше не боялась ни того, что с ней будет, ни того, кто останется у её постели.
Потому что настоящие люди и настоящие чувства не появляются из-за нулей в банковской выписке.
А фраза, сказанная однажды в коридоре, так и осталась для неё символом того дня, когда маски слетели окончательно:
«— Делим мамины миллионы!» — смеялись дети. Но нотариус открыл конверт, и они замолчали…
